правдивая
история китайцев здесь
Петербург Достоевского.
Как известно, считается, что
Достоевский Фёдор Михайлович писатель питерский, хотя он родился и вырос в
Москве на улице Достоевского, худшую часть жизни провёл на каторге у речки Выча
Туруханского края, а лучшую - в немецком посёлке Баден. Точные обстоятельства и
дата смерти Достоевского Фёдора Михайловича доподлинно неизвестны, как
неизвестны наверняка и годы его жизни. Считаться так (что Достоевский писатель
питерский) очевидно может как минимум по двум причинам.
1.
1-я причина – распространённое
заблуждение, что выпускники школ по прошествии лет начисто забывают содержание
школьной программы по большинству предметов, включая историю литературы.
Т.е. как такового конечно
предмета "История литературы" в обычной школе не существует, но
существует предмет "Родная литература" в рамках которого о литературе
и литераторах рассказываются всяческие загадочные истории.
Тем не менее, если
руководствоваться заблуждением что элементы предмета "история литературы",
преподносимые обучаемым в рамках предмета "Родная литература"
забываются ими также хорошо как сведения по ботанике, физике, химии,
математике, обществоведению, начальной военной подготовке, основам гигиены и
другим фундаментальным дисциплинам, если руководствоваться этим не вполне
доказанным соображением, то совершенно очевидно, что информация даваемая
школьникам в средних школах вовсе не должна содержать какие-либо достоверные
факты. Ведь главная цель образования, как известно, не способствовать усвоению
какого-то регламентированного набора данных, а научить человека думать.
Например, в рамках всё того же
предмета "Родная литература" детей приучают думать, что к так
называемой "Родной литературе" относятся такие писатели, как
Тургенев, Толстой, Пушкин, Жуковский, Лермонтов, Грибоедов, Гоголь и Зощенко.
А эти сведения, мягко говоря, не
вполне корректны.
С таким же успехом можно
утверждать вещи обратные, что все вышеназванные персоны относятся к литературе
иноземной. Тургенев, занимавшийся в том же Бадане с одной стороны
финансированием, а с другой стороны дис-кредитацией квази-питерского писателя
Достоевского большую часть своих трудов написал в Германии. Толстой молодость
провёл на землях турецких и диких, отнюдь не входивших в состав России, а позже
наведывался к Тургеневу с Достоевским в пресловутый Баден. Пушкин по праву
считается великим эретрийским поэтом, о чём недвусмысленно свидетельствует
памятник установленный на исторической родине. По другой версии Пушкин вообще
является писателем иудейским, или как сказали бы в его время
"жидовским", поскольку происходит из феллашей. Матерью Жуковского
была турчанка. Лермонтов, подобно Толстому, юность провёл на землях диких, и
только склочный погибельный нрав не позволил рано ушедшему лирику присоединиться
к Тургеневу, Толстому и Достоевскому. Грибоедова убили в Персии, куда он попал
из всё тех же диких кавказских земель не имевших государственности как таковой.
Говорить о Гоголе, рождённом в независимой Украине, а затем перебравшемся в
Рим, просто смешно. И так далее. Единственный человек, которого хоть как-то
можно отнести к категории "Родная литература" – это Зощенко. Да и тот
был какое-то время царским офицером.
Этот факт, важен, потому что
речь не о простом выборе профессии, а о традиции сложившейся в России, согласно
которой, во-первых, лица принимаемые на офицерскую службу непременно должны
быть дворянского происхождения, а во-вторых, как известно представители нации
государствобразующей в России дворянских званий не удостаивались. Дворянином
мог стать немец, норвежец, француз, датчанин, турок, татарин, крымский татарин,
чеченец (лезгин) грузин, эфиоп (возможно иудей), поляк, в крайнем случае, украинец, но никак не русский. Примеры с Меньшиковым и Распутиным -
исключения, только подтверждающие
правила.
Возвращаясь к литературным
вопросам, заметим, что, несмотря на то, что основным народом в государстве
являются русские, Российская империя как подтверждалось многократно,
многонациональна и поликонфессиональна. Поэтому тот факт, что большинство из
перечисленных литераторов писали (а некоторые и изъяснялись) по-русски или то
обстоятельство, что ряд из них склонялся к православию, вовсе не доказывает их
отношение к "Родной литературе". Наша Родина говорит на ста языках и
верит в десятки богов.
Скорее это наводит на мысли что
понятие "родная литература" является неопределяемым, неким сном,
который видится во сне каким-то путникам, уснувшим в чьём-то сне.
Просыпаясь, некто начинает
думать, как его и приучили по определённому плану, что Тургенев, Толстой, Пушкин,
Жуковский, Лермонтов, Грибоедов, Гоголь и Зощенко сочинили "Родную
литературу". Это называется образованием. Образование должно приучать
думать. Но это не означает, что пробуждение действительно состоялось, т.е. что
это не выход из, допустим, сна видимого какими-то путниками. И это не означает,
что проснулся действительно тот, кто нам нужен.
2.
Вторая причина – это то, что
Санкт Петербург, спроектированный голландцами, построенный лопарями по велению
царя-немца и названный латинским именем еврейского религиозного деятеля,
мыслился центром силы Российской империи. Главным клапаном коммуникационного
канала "ВОСТОК-ЗАПАД", точнее "СевероЗапад-ЮгоВосток".
Величественны синагоги города,
прекрасны его костёлы, вздымаются до небес его пагоды и капища. Как писал в
своё время квази-питерский писатель Фёдор Михайлович Достоевский в своей работе
"Петербург Меня":
"О
Петербург,
Вавилон
Холодный,
Северная
Пальмира,
Срединный
Иерусалим,
о Рим
Предвечный,
окраинный
Царьград,
о
вместилище сил поднебесных.
У Моря
ты Ледяного,
среди
Нила
Недлинного,
погружаешься
в воды их
и
восходишь обратно,
ибо
многие боги
помогают
тебе.
Стройны
твои синагоги,
широки
капища,
кирхи
твои чисты,
пагоды
твои островерхи,
и
церквей в тебе
пятьдесят
сороков,
и печать
благоденствия
на
мечетях твоих.
О
Петербург многоводный,
Венеция
снов моих…"
В этой хорошо известной из
школьной программы поэме Достоевского (хотя тезис о широкой известности
материалов, включённых в школьную программу, на что уже указывалось выше, можно
обозначить как не вполне корректный, и правильнее было бы говорить о поэме
приписываемой Достоевскому составителями школьной программы) для нас тоже будет
важна одна деталь - упоминание о снах.
Фактом, хотя и не изучаемым в
школьном курсе, но сегодня широко известным является повальное увлечение
мировой культурной элиты веществами психоактивного свойства.
Дюма, Бальзак, Бодлер, Золя, Ван
Гог, Рембо, Пикассо, Сикейрос, Мусоргский, Баратынский, разумеется Грибоедов,
Лев Толстой, Блок, Волошин, Гоголь, Мадильяни, Ремарк, Хеменгуей, Бальтазаров,
Виневитинов, Ласточкин, Апроксина, Джойс, Палеринни, Гюстав Гигс, Конан Дойл,
Смит, Шоу, Винчестер, Брюсов и Брюллов – далеко не полный список великих
деятелей культуры использовавших либо даже пропагандировавших наркотики.
О взаимоотношениях Фёдора
Достоевского с наркотиками говорят и пишут мало, что не удивительно, ведь это
случай особый. И о нём чуть позже.
Предварительно - о единственном
достоверном посещении Санкт Петербурга. Или даже не так.
Сперва обратим внимание на
множественный феномен российской культуры
- коллективное авторство. Кукрыниксы, братья Стругацкие, Комар и
Меламид, Ильф и Петров, Вайнеры,
некоторые произведения ОБЕРИУтов и конечно же Козьма Прутков – эти
имена, далеко не исчерпывают списка.
Братья Михаил, Андрей и Фёдор
Достоевские, родились в первой части 19 века в городе Москве на улице носящей
сегодня их имя. Эти трое лиц и стояли за проектом, признанным впоследствии
одним из величайших достижений российской и мировой культуры, получившим, возможно
вполне заслуженно, имя одного из братьев.
С самого начала в
"творческой артели" – именно так назывался проект "ДОСТОЕВСКИЙ"
в кругу создателей - роли были чётко распределены. Старший – Андрей
Михайлович - взял на себя функции,
которые сейчас бы назвали пиаром или промоутированием проекта. В справочники он
вошёл под скромным званием мемуариста.
Средний брат – Михаил Михайлович
отвечал за концепцию и идеологическое наполнение. Михаилу Михайловичу хорошо
давались языки, к тому же его всегда тянуло к наукам философским и
естественным. Занимаясь переводами работ модных в то время французских и германских метафизиков и
психиатров Михаил Достоевский попутно осуществлял мониторинг европейского
интеллектуального поля и выбирал темы для будущих литературных работ. Широкой
российской общественности Михаил Михайлович Достоевский так и остался известен
как переводчик научной литературы.
Что касается младшего брата –
Фёдора Достоевского – то по словам Андрея Михайловича: "…его всегда отличал характер
нервический, дёрганный, душа в нём жила непоседливая. Постоянно Федя попадал с
этой своею "жаждою человеческих открытий" в истории…". Фёдор Михайлович отвечал в "артели" за
фактуру, сюжет. Он отыскивал в газетах, выслушивал на рынках и в других
присутственных местах всяческие подтверждения новомодным европейским теориям.
Работой Фёдора было выкроить из различных фактов найденных в заметках о нравах
и криминальных хрониках некую фабулу. Как сказали бы сейчас, младший
Достоевский монтировал сюжет. Следы монтажа, не вполне скрытые авторским
коллективом хорошо видны в книгах семейного трио. Сложные громоздкие плохо
согласованные фразы, которые, по мнению некоторых исследователей, специальным
образом сконструированы такими, чтобы передать метания ищущей и страдающей
человеческой души, есть ни что иное, как результат соединения разных газетных
заметок, опубликованных отчётов о судебных заседаниях, выписок из больничных
карт и проч.
Сохранилось авторское начало
романа "Преступление-наказание", представляющее собой длинные обойные
листы, на которые налеплен коллаж из газетной бумаги (использовались
"Петербургские вечерние ведомости", "Московский вестникъ",
саратовская "Волга-Матушка", "Свистокъ" и ряд других
изданий) с рукописными пометками, в которых отчётливо видны три разных почерка.
Свидетельство того, что в непосредственном литературном процессе принимали
участия все три брата Достоевских.
Другое свидетельство – наиболее
значительное произведение коллектива – роман "Братья Карамазовы". В
образах Ивана, Алёши и Мити – явно читаются пародийные черты всех трёх братьев,
поскольку роман и замышлялся как шутка, семейный "капустник" высокого
класса.
Но, как в "Божественной
комедии" Данте читатели сегодня не находят ничего смешного, хотя близкие и
политические сподвижники великого итальянца буквально покатывались со смеху при
чтении, так и над великой шуткой братьев Достоевских мы сегодня совершенно не
склонны смеяться. Нас не смущает ни анекдотическая фамилия Карамазовы (хотя над
фамилией, скажем, Черномырдин не шутил только ленивый), ни название города
Скотопрогоньевска – основного места
действия, хотя по своей несуразности оно превосходит "топонимы"
Салтыкова Щедрина, ни нелепые сюжетные ходы, ни водевильные страсти романа.
Действует стереотип восприятия – "Достоевский писатель серьёзный, тяжёлый,
проблемный".
Безусловно, в основе образа
писателя "Федора Достоевского", за разработку которого (образ входил частью в рекламную компанию
проекта) отвечал, старший брат Андрей Михайлович, больше всего черт от брата младшего,
самого любимого в семье. По признанию старших братьев: "Феденька, хоть с ним и больше
всего хлопот, хоть он частенько и раздражал нас паршивым, признаться, своим
нравом, был душою нашей секретной компании, самым настоящим жемчугом средь нас…
без него навряд ли удалось так громко наше предприятие."
Вот поэтому-то, и ещё потому,
что сегодня не представляется возможным выделить реальные факты биографии
человека Фёдора Михайловича Достоевского из биографии "великого русского
писателя" Фёдора Михайловича Достоевского – одного из первых продуктов
осознанной работы с информационными технологиями в России - далее на протяжении
текста мы условимся считать, что человек и "великий писатель"
обозначаемые одним и тем же именем, имели как бы единую биографию. В противном случае
восприятие сделалось бы излишне затруднённым, а пробуждение, как сказали бы на
Востоке, невозможным.
Фёдор Достоевский – рождённый в
семействе обедневших польских шляхтичей - рано проявил свой сложный характер. В
детстве закатывал он домашним истерики, валился на пол и бил о мебель ножками,
заходясь и покрываясь красными пятнами от плача, либо наоборот замыкался в
себе и не произносил ни слова неделями.
Мальчика прекрасно знали окрестные городовые и околоточные. В гимназии и
реальном училище он всегда ходил в первых кандидатах на отчисление. Учился
посредственно.
В студенческие годы Фёдор
увлёкся модными революционными идеями и попытался устроить нечто вроде
домашнего кружка. Конечно, сейчас прекрасно понимается, что не было у будущего
великого писателя и в мыслях никакого смертоубийства. Фёдор, хотя и рос
мальчиком непоседливым с характером трудным, всё же был и оставался всегда
человеком добрым, не способным на тяжёлый грех.
Вся его подрывная деятельность
ограничивалась написанием на листках из черновых тетрадок "революционных
прокламаций" и зачитыванием их перед товарищами – такими же озорниками и
шалопаями, как он сам. Ни литературными, ни политическими достоинствами
произведения будущего великого писателя тогда не отличались.
По прошествии времени, сведения
о Фёдоре, как о сочувствующем народовольцам, или даже как об активном
народовольце достигли людей в этом деле серьёзных. Так молодой Достоевский,
революционная борьба для которого была делом исключительно фантазийным, попал в
сферу внимания Васюхинского кружка, именовавшего себя "Правда Простого
Народа".
Фёдора Михайловича – к тому
времени он получил диплом – зазвали на заседание и попытались склонить его к
применению инженерных знаний в деле адресного террора. Нельзя сказать, чтобы
молодому человеку эта идея сильно понравилась, однако некоторые юные
"кружкистки", судя по дневникам, понравились вполне, и он стал
регулярно захаживать на сборища, всячески оттягивая практические действия. На
одной из сходок кружок и накрыла царская охранка.
К сведениям, что провокатором
был сам Достоевский и что якобы поэтому приговор над ним не вышел слишком
суровым, не стоит относиться серьёзно. Далее будет понятно почему.
Как известно, за арестом
последовало обвинение в подстрекательстве к бунту, умышлению террора и небрежении
к Самодержавию и Вере.
Фёдор Достоевский никогда ранее
не бывавший в столице должен был посетить город с весьма печальной для себя
целью. По приговору суда ему предстояло расстаться с жизнью.
Суд над Васюхинцами проходил в
Москве, ожидание исполнения приговора длилось в Тверском тюремном замке.
Будущий гений уже близкий к состоянию помешательства был доставлен из Твери в
Петербург с мешком на голове. С этим же мешком возведён на смертный помост, где
над ним была сломлена шпага и зачитано величайшее помилование от смерти
телесной, дарованное с надеждою на духовное воскрешение. Мешок сняли.
Достоевский был лишён званий и прав и в те же сутки выслан на каторжное
поселение в Туруханский край.
Единственное достоверное
свидание со столицей длилось у писателя менее одного полного дня и происходило
при обстоятельствах специфических. Тем не менее, в историю Фёдор Михайлович
вошёл как живописатель Петербурга. На причинах этого, без сомнения следует
остановиться.
Если бы Фёдору Достоевскому
кто-либо сказал, что в жизни его и судьбе великую роль сыграло вещество
известное как Тригидродибексан он бы изрядно удивился. Если бы речь зашла о
"файке", удивился бы, но не столь значительно и возразил бы в двух
пунктах.
1. Файку правильнее всё ж таки
называть "байсак" – "файка", так, говорили только заезжие
уйгуры да нивхи. А все местные и русские каторжные и выселенные называли это
"байсак".
2. Влияние байсак конечно
оказал, но не столь уж и великое.
Другое дело химики или медики.
Данная информация широкой огласке не придаётся, говорят об этом неохотно,
ссылаясь на недоказанность, но, проявив настойчивость, можно узнать следующее.
Тригидродибексан - органическое
вещество, образующееся в естественных условиях путем смешения продуктов распада
животной ткани и воды, содержащей определённые минеральные примеси.
Тригидродибексан в слабой концентрации присутствует в местах массовых
захоронений людей и животных, в тех случаях, если таковые расположены в
болотистых областях или в устьях рек. Т.е. для его образования необходима, очевидно,
вода болотной либо слабоморской минерализации. Есть, правда, сведения о
фиксации вещества в районе Кавказских минеральных вод.
Кроме газообразного
Тригидродибексана, существует "Тригидродибексан-С", обнаруженный в
некоторых видах мха растущих в Сибири и на Дальнем Востоке.
Разумеется, иначе об этом не
было бы смысла и говорить, Тригидродибексан оказывает влияние на человеческую
психику. Влияние это неоднозначно и зависит (как влияние алкоголя зависит от погоды, самочувствия, сытости) от
многих факторов. Нередко вещество вызывает эйфорию но, чаще всего, состояние
умиротворённости – особое "чувство вселенской гармонии". Исследования
показали, также, что вещество
воздействует на участки коры мозга ответственные за речевые функции и образное
мышление.
Стоит ли специально пояснять,
что чувство умиротворения, которое нередко охватывает людей при посещении
кладбищ (особенно расположенных в местностях болотистых) ни что иное, как
действие Тригидродибексана.
Надо ли указывать, на особое
положение Санкт Петербурга? Города построенного, на костях несчастных лопарей и
карелов, города, чья маленькая извивистая река – "Нил Недлинный" -
вытекая из болот, впадает Финский залив – место, где в любых возможных
количествах есть вода слабой морской солёности.
Тригидродибексан можно сравнить
с кофеином или тинином – слабыми наркотиками, оказывающими общетонизирующее
действие - активными компонентами кофе и чая. Как правило, сам по себе в
небольших количествах растворённый в воздухе, он привыкания не вызывает. Чего
нельзя сказать о приёме концентрированного вещества. Длительное употребление
Тригидродибексана в некоторых случаях приводит к развитию болезни
Тригидродибекселоза, течение и симптомы которой весьма схожи с лёгочной
чахоткой.
Теперь попытаемся восстановить
картину гражданской казни. Молодому человеку в полумраке тюремного каземата
зачитывают страшный приговор, дюжие солдаты хватают его, бьющегося в истерике,
скручивают ему за спиной руки и на голову надевают мешок. Дорога долга. Хватает
времени, чтобы распрощаться с жизнью и оплакать свою нелепую судьбу.
Действительно, когда Достоевского втащили на скрипучий помост, мешок на его
голове был весь мокрый от слёз.
Далее раздаётся барабанная дробь
и зычный ледяной механический голос:
"Именем Его Иператорского
Величества…"
А далее следует невероятное.
Смерть отменяют. Человек, покинувший уже в мыслях всё земное и уже много раз
себя оплакавший, переживший в воображении свою кончину, почти сошедший – с
его-то подвижной душою и нервической натурой – почти сошедший с ума, человек
избавляется от ужаса перед НЕВЕДОМЫМ, скрытым за роковой чертой.
"Когда
с его головы стянули мешок – присутствующие отметили голубиную бледность и
отрешённость во взгляде. Никакой радости не выказал внешне Фёдор Достоевский.
Никакого освобождённого звука не вырвалось из его груди. Лишь тело как-то
ослабилось и зашаталось, так что с помоста его пришлось сводить на землю как
пьяного…".
Здесь мы можем предположить
следующее. Как известно, влажная ткань служит хорошим фильтрующим средством.
Холщовый мешок, пропитанный слезами, очевидно, исполнил роль фильтра,
преграждающего до поры до времени контакты писателя с полным составом
петербургского воздуха. Далее всё поворачивается таким образом, что длящееся
сильное эмоциональное потрясение негативного свойства – ожидание неминуемого
конца - резко сменяется неожиданной радостью спасения. Надо ли говорить о силе
переполнивших разум писателя чувств? И одновременно с этим убирается преграда
мешавшая Фёдору Михайловичу дышать естественным петербургским воздухом. А воздух
этот вероятнее всего содержит вещество особым образом воздействующее на
человеческие чувства. Фёдор Достоевский, заметим, отнюдь не коренной житель и
даже ни разу пока не был в городе – привыкнуть к местному воздуху возможностей
у него не было.
"В
ушах моих стоял шум.
Сердце
прыгало в груди.
Его
колокольный набат
смешивался
с жутким
барабанным
треском.
собственным
мыслям.
Пытаясь
теперь вспомнить их,
я
понимаю,
что
мысли мои
были
похожи
на этот
ужасный
разнокалиберный
стук –
стук
внутри меня
и
снаружи меня –
такой же
стук стоял и в мозгу.
Стук и
темнота,
ничего
больше.
**
Я не помню
никаких слов. Я не знаю, как догадался о жизни. В первую минуту, увидев свет, я
подумал, что уже перенёсся. Я подумал, как странно – это место похоже на
Петербург. Неужели топография небес повторяет земную? Я попытался вздохнуть и
понял, что теперь всё не так. Меня, будто бы плоского человечка, нарисованного
в тетрадке, вытащили за волосы в настоящий мир. И я не могу объяснить, как это
было. И я не могу описать, что это значит.
**
И наше
свидание
на
смертном помосте
оказалось
прекраснее
всех
мыслимых только прикрас.
Наверное,
так Моисей
разговаривал
с Богом.
И мир
никогда не стал прежним.
Дыхание
твоё
райской
розе подобно
О,
Ветербург – город неба…".
Из этого полупрозаического
отрывка всё той же работы "Петербург Меня" ясно, что писатель пережил
ни с чем несравнимое и величайшее в своей жизни потрясение. Волнения и
сменившая их радость наложились на действие Тригидродибексана. Но об этом чуть
позже, вернее уже в самом конце. Пока впереди у Достоевского долгая каторга.
Удивительно, но свидетельства
пребывания Достоевского в каторжных местах находятся до сих пор. В 60-е годы 20
века этнографическая экспедиция, работавшая в районе Иргунки – правого притока
Вычи - записала со слов осевших там
русских следующую лагерную песню.
Он в тот же миг поверил в Бога,
а раньше был он атеист,
и не имел ничо святого,
и мухлевал маленько в вист.
А также стал он консерватор,
и даже стал реакционер,
а был народным демократом
и даже был ревлюционер.
Он призадумался глубоко
о смысле жизни бытия,
так ему стало одиноко
среди убийцев и жулья.
И сочинил свои романы,
где энти чуйства описал.
И все свои сердечны раны,
весь свой душевный лесповал.
Не обстриги он кстати патлы,
не загреми на пятерик,
так и сидели б мы как падлы
без гениальных энтих книг.
А он провёл бы жись уродом,
за просто так сошёл сума.
Ах! Что с людьми творить природа,
и
свежий воздух, и зима.
Сам Достоевский, исследователи
(и составители школьной программы) считали, что его духовное перерождение и
становление как гениального писателя произошли на каторге. Примерно та же точка зрения отражена в
приведённой песне. Как всегда для нас важны детали. Между куплетами
фольклорного произведения полагался припев.
Стук, стук – об сосну,
ждут, ждут все весну.
Чтоб тёк ручеёк,
пел жа-воронок.
Скрып, скрып, об сугроб.
Влип, мать твою чтоб.
Всех как бес достал
Лес и лесповал.
В местах, где Достоевский
отбывал каторгу по берегам рек и ручьёв встречается мох, который тамошние
русские называют беличий горох или лисий виноград. Белки, куницы, лисы и другое
зверьё найдя по весне мелкие шарики со спорами, напоминающие ягодки или
горошины с удовольствием обкусывают их, и затем некоторое время находятся как
бы в забытьи. На местном наречии мох называется "байсак". Коренные
жители и поселенцы, тоже не прочь отведать меленьких моховых шариков.
Известный советский психолог,
исследователь психоактивных веществ П. Нилин достаточно убедительно показал в
своих работах, что Фёдор Михайлович, на каторге употреблял байсак. Нилин
высказывал предположение, что действие байсака как-то повлияло на творческую
активность писателя. Во-первых, простой анализ текстов показывает, что
написанное до каторги и написанное после каторги разительно несхоже и по манере
письма, и в части содержательной. Во-вторых, Нилин выделяет в текстах
Достоевского эпизоды весьма напоминающие описание действия Тригидродибексана-С
– активного начала байсака. Наибольшая концентрация вещества во мхе приходится
как раз на период таяния снегов. Во время исследований Нилина, кстати, ещё не
было данных об атмосферном Тригидродибексане.
Сам же писатель едва ли связывал
каторжное баловство байсаком со своими литературными успехами. Возьмёмся даже
допустить, что Достоевский не осознавал, либо осознавал, но всячески противился
признаться в этом даже себе самому, либо, ещё проще, тщательно оберегал от
окружающих (даже самых близких) и хранил в глубине души свою тайну. Истинной и
единственной причиной успехов его литературных трудов было потрясение,
испытанное в Петербурге.
На протяжении всей последующей
жизни писатель стремился всеми силами души к тому самому моменту – к
неизъяснимой сладости единственного "свидания на смертном помосте"
охваченного "вселенской гармонией". "Красота спасёт мир" –
не оттуда ли берут начало эти слова? Но сильнее всех стремлений была боязнь
разочарования. Боязнь, что, когда он явится в вожделенный "Ветербург –
город неба" ничего не произойдёт. Он понимал со всей отчаянностью, что не
произойдёт. Ему только и оставалось жить воспоминаниями и "снами".
Помните: "О Петербург многоводный,/Венеция снов моих…"
Да, в своём воображении Фёдор
Михайлович стал самым петербуржским петербуржцем. Он мысленно бродил по сырым
улицам, хмурым подворотням, прохаживался по затейливым изукрашенным паркам, любовался
дворцами. Он так любил свою мечту, что доходил до ненависти – превращал свой
"Срединный Иерусалим" в город отчаяния, страха и смерти, в город
потерянных жизней, но неизменно вновь и вновь возвращал его к свету.
Пресловутая топографическая
точность романов Достоевского лишний раз подчёркивает его отдалённость от
Петербурга. Никакой реальный житель не взялся бы с такой скрупулёзностью
описывать внешние приметы своего обиталища.
Впрочем, есть даже свидетельство
купца Голикова – хозяина топографической лавки, считавшего Достоевского за
странного чудака. Купец в письменном распоряжении работникам указывает в
частности, чтобы: "Особое
прилежание предъявляли постоянному завсегдатаю - Достоевскому Фёдору
Михайловичу – человеку чудаковатому, но полезному для нашей прибыли. Все новые
поступления с картами города Санкт Петербурга, окрестностей его, планы парков и
виды дворцов, а также все описания столицы и справочные бухи по ней предъявлять
ему немедля для покупки. Ежели задержался по болезни или отлучке, указанный
товар приберегать до появления, поскольку, вернувшись, купит непременно
…".
Нечасто - примерно раз в года
два-три - Фёдор Михайлович выезжал в Сибирь – как он говорил - повидаться с
товарищами, да наведаться в печальные места. Обычно поездки эти начинались
ранней весной – пока ещё не сошёл снег. Нетрудно посчитать, что дорога
приводила его к нужному месту как раз ко времени "созревания"
байсака. Также нетрудно заметить, что все серьёзные новые литературные замыслы
зарождались у Фёдора Михайловича по возвращении из северных путешествий.
"На
Выче весна -
Сестра
петербуржской прохлады.
Досады
сполна,
Сполна и
великой отрады.
Сполна".
Эта запись из "Дневников
писателя" могла бы показаться странной. Но Тригидродибексан и
Тригидродибексан-С всё ставят на свои места.
Что касается смерти Достоевского
Фёдора Михайловича, то на этот счёт существует несколько распространённых
версий. По одной из них он принял яд, проиграв крупную сумму денег, по второй
пропал без вести, отправившись в очередной раз в Сибирь, по третьей непоправимо
ударился головой об угол стола во время эпилептического припадка, по четвёртой
сгорел от лёгочной чахотки. Как представляется, все эти версии имеют право на
существование.
Есть, правда, ещё и предание,
записанное в Охте. О вечном старике с кожей бледной как цвет голубя и со
спокойным умиротворённым взглядом. Старик этот якобы кружит вокруг Петербурга
кругами, точнее полукружьями ибо не ходит он по воде, никогда не заходя в город
и только сторонясь всё дальше и дальше, от новостроек. Чаще же всего появляется
вечный дед после больших несчастий, и когда гибнут безвинные люди. Говорят
также, что толи он и есть защитник всех слабых и униженных, толи он показывает
душам несчастных дорогу к вечному спасению и блаженству.
Трудно комментировать подобные
вещи. Надежда народа на справедливость неистребима. С другой стороны известно,
что некоторые люди на Востоке, допущенные к самым сокровенным тайнам вполне
себе обходятся и без еды, и без телесной смерти. Точнее, личная телесная смерть становится делом их собственных воли
и выбора.
Мы же с определённой
уверенностью можем утверждать лишь, что великий писатель Фёдор Михайлович
Достоевский, единственный раз за свою жизнь побывав в Петербурге скорее всего
пережил то, что кто-то называет "инициацией", а ориенталисты же
предпочитают говорить о "пробуждении". Возможно, нечто подобное испытали Принц Шакьямуни Гаутама, сидя под
деревом Ficus
Religiosus, Пророк Моисей на горе Синай и
Муххамед на горе Арафат.
Помогли Достоевскому в этом
сильное эмоциональное потрясение и нелепый, казалось бы, умысел сумасбродного и
жестокого русского царя, вздумавшего основать столицу в самой гуще болот.
Петербургский клапан в очередной раз открылся и сработал. Восток отправился на
Запад или Запад на Восток. Едва ли писатель был в состоянии осознать всё то,
что с ним произошло.
"О,
Петербург, Апостол мой -
ты страж
привратный мой,
О, Град
Камней,
врата,
гранитная
твердыня.
И ключ
от рая ты,
и страж
ключа,
Пётр и
стена его
к
святыне подступ стерегущая святыня…"
Едва ли он в рамках своей
биографии правильно распорядился дарованной ему возможностью и случилось это
может быть напрасно, а может быть, и нет.
Как мы помним, пробуждение
далеко не всегда бывает полным. Тем не менее, очень важно, чтобы проснулся хотя
бы один из путников хотя бы в одном из снов.
Поэтому у рассказа есть два
названия. Одно - начальное, сообщающее о внешнем и ещё одно – конечное,
сообщающее о главном.
Пробуждение Достоевского.
